| |
"Ужасы высокогорья", древопатриархи и засилье щебёнки.
 Ночь вновь выдалась тёплой, и у меня начали шевелиться мысли, что трёхсезонный спальник в осенней Анатолии, в общем-то, предмет лишний. Жизнь определённо стала налаживаться: с утра я мог не только стоять, но даже сидеть, поэтому ковыряние с приземистым примусом вышагнуло из стадии изощрённой пытки в плоскость привычной рутины. Особого смысла надеяться на "свет" в наших "райских кущах" не было. На скорую руку перекусив - украинское пюре с молдавской салями, в коей среди прочих ингредиентов фигурирует коньяк, скажу я вам, стоящая вещь - мы забулькнули чайку и потянулись в гору. Нет, всё-таки карта Бабушки Кейт - это форменное издевательство! Ну какого рожна на ней нужно было нашлёпать туеву хучу безымянных развалин, но позабыть отметить прекрасный луг с круглый год действующим родником?!! Второй вопрос - откуда обо всей этой роскоши прознали хитрые тевтонцы, которые нам по-английски только и смогли, что "Merhaba" без ошибок пролопотать? Мигрировавшие в Германию турки, что ли, во время особо удавшегося “Октоберфеста” разоткровенничались?
 На поляне маркировка снова исчезла, пришлось брать примерный азимут и хрустеть валежинами в направлении просветов между сосен, маячивших впереди слева. Там раскинулась весьма привлекательная грунтовка, не только согласующаяся с общим направлением на цель, но изобилующая каптированными и даже ошлангованными родниками! Отвал башки. Да, Турция - это определённо не Крым... Стараниями Мисти всё это "водное достояние" страны давно было бы учтено, о-SGA-шено и растиражировано средь узкого круга заинтересованных лиц. Ещё вчера по достоинству оценив кондиционирующий эффект влажного термобелья, я бы окунался в эти юдоли неземного блаженства не раздеваясь, но для этого пришлось бы снова и снова сбрасывать рюкзачину, а скручивающие нагрузки на позвоночник были мне сегодня категорически противопоказаны. Оставалось ограниченное увлажнение плеч и оперативная заправка "танкера для пива", что позволяло сохранять в относительной неприкосновенности контрольную двухлитровку. Последнее не могло не радовать: пусть на хронометре Тахира читалось всего девять утра, зной вполне соответствовал августовскому полудню на родине.
 Не скажу, что подъём оказался особенно тяжёл. Его просто было очень много. Короткие рывки серпантина жались к борту широченной расселины. За ней и над ней распростёрлись могучие, широченные и фактурные, как у состоявшегося культуриста, плечи Göçükbaşi-Taş (нет, ну это издевательство - целых три буквы подряд с "навеской") - северо-западного соседа-близнеца Тахтали. Маркировка была настолько невнятной, что я всерьёз сомневался, что мы идём по “главной магистрали” Ликийского пути. Вокруг толпились сосны и только сосны, но никак не тысячелетние платаны, о которых так много написано, а ещё больше снято и загружено в бездонную барахолку Сети. Это было втройне обидно, потому, что шлёпавшие по куда менее детально проработанному маршруту Zn/Mi-шка сотоварищи этой счастливой участи не избежали! Но сколько я ни пялил свои оптические рецепторы вправо, ничего, кроме истерзанных поверхностным карстом скал и нежно поющих завитушек сосновой коры, рассмотреть так и не сумел. Мистика или острый приступ топографического кретинизма? Вернуться и пошарить "более другой" поворот? Да меня сейчас не только коврижками, но и "Орлом Пустыни" калибра .45 в сторону Яйла-Куздере шагнуть не заманишь.
Отдыхать мы увалились средь мшелых камней, на рубеже прочищенного камнепадом ущелья и начавшего редеть леса. Тахтали отсюда выглядел не просто внушительным. Он и вправду был недостижим, как Олимп: скалы, прорезанные реками, потоками и ручейками осыпей тянулись, на сколько хватало глаз. В 250-мм оптику склон делался совсем уж фееричным. Прямо окаменелость обитателя далёкого космоса, из которого выпирают ключицы, лопатки, грудины спрессованного известняка, бедренные и лучевые кости тёмно-серого  сланца, гребнистые позвонки и слоистая чешуя карровых полей… Я думал, что уже видел подлинный Пир денудации - давным-давно, на Карадаге. Но теперь осознал, что там были лишь ее островки, разбавленные пушистым дубом и готовящейся расцвести дикой фисташкой. Тахтали же с севера был оголён, что говорится, в полный рост: ни тебе дерева, ни кустика, ни травины жухлой. Тщась продышаться на очередном смотровом пятачке, я начал осторожно, чтобы часом не спугнуть, договариваться с собой штурмовать вершину сразу после обеда. А ещё я, кажется, стал лучше понимать компанию Zn-а, постановивших отложить знакомство с Тахтали на "как-нибудь в следующий раз".
 Поупиравшись рогом в склон ещё какое-то время, мы оказались у заваленного сосновыми стволами водозабора, оконтуренного по периметру запрещающей жёлтой лентой и ощетинившегося обрывками помаленьку становящейся привычной колючей проволоки. То, что просматривалось выше по седловине, напоминает размеченную на спешную руку трассу экстремального мотокросса. И без того каменистую и плохо читающуюся тропу рвут в клочья длинные ленты пробуксовок. Вырытый глубокими внедорожными протекторами гравий заключён в рыжее глиняное тесто и расшвырян по разлапистым нижним ветвям могучих кедров. Наше счастье, что последние полгода стояла вселенская сушь: в случае проливного дождя некоторые участки пришлось бы облазить по скалам, или продираться через ковровые заросли “пресмыкающегося” можжевельника.
Вокруг, насколько только хватает глаз, расстилается неземная красота. Как будто памятуя о колючих январских ветрах, седловина между Тахтали и противостоящим ему Açiknyr-ом норовит укутаться потеплее в толстую юбку из непролазного кустарника, опушенного по низу полынью и минорную шаль из можжевельника, туи, кедра, пихты и разменявших дажеко не первый век сосен. Сейчас, не имея перед глазами компьютера и трека, я вряд ли возьмусь оценивать, сколько минут было поднесено бездумному погружению в катарсис. Мы слонялись по похожим на анаконд корневищам и замшелым кочкам, приседая на необъятные пни и летая сернами по гребешкам многослойного во всех трёх измерениях карста. Время прижалось к Пространству, а Пространство - ко Времени, как две чёрно-белые половинки инь и янь, чтобы медленно раствориться друг в друге, стать ни тем, ни другим, но самими собой одновременно. Тормозящему от усталости уму еще не дано было понять, но тело уже сообразило, что это был самый блистающий и волнующий эпизод всего нашего турецкого Хаджа.
* * *
 Не без сомнений вырвав себя из тёмной магии невиданного леса, мы отправились еще выше, на поклон царству взметнувшегося пламенем камня. Приведи друзья меня сюда с завязанными глазами, я бы, не раздумывая, взопил: "Ура, Бабуган"! - Те же самые известняковые плеши, над которыми в безбрежной оглушающей тишине громоздятся не то безумно древние скалы, не то спеленатые сетью сухих трав развалины выстроенных не человеком замков... Будь на то индульгенция моего американского и молдавского руководства, я бы с удовольствием бродил по этим лесам и холмам самый минимум двое суток. Пожалуйста, ни единого слова о "Будущем"! И без вас знаю, что его вокруг столько, что никакой жизни, чтобы всё еще раз увидеть, не хватит. Справа, за ассиметричными концентрическими полуокружностями то ли просто камней, то ли невесть когда разорённых овчарен, громоздился полутора этажами заброшенный дом под двухскатной шиферной крышей. Перед домом весело зеленела нехилая делянка кукурузы (ну, или мне, молдаванину, так издали показалось, что её - родимой...) К дому и "мамалыжно-полентной" делянке пришлось бы нехило сбрасывать высоту. Нас, известное дело, кумарило, и мы предпочли размашистый траверс котловины по одной из весьма многочисленных торных дорог.
GPS бессовестно издевался, позиционируя источник на седловине, за одним из крутых всхолмий, в самом дальнем пределе замыкающейся полуцирком яйлы. Нужный нам холм был на три четверти окружён колючкой и всё теми же жёлтыми пластиковыми лентами, с которыми мы познакомились у водозабора. Организаторы  мотокросса таким образом источник для участников отметили - думаем. Доковыляли, осмотрелись - хрен по всей фейске лица! Система бетонных корыт - овечьих поилок - чёрт-те где под ногами находится, а вершина холма, на котором стоим, мало того, что в нужную сторону сбросами оскалилась, так ещё и колючкой без повреждений опутана. Не, ну реально, если ещё раз случайно забреду в Ликийскую туреччину, не премину зацепить с собой ножницы по металлу. Или промышленные бокорезы. А пока медленным аллюром назад, где сбросы становятся не настолько стрёмными и вниз на полусогнутых. Главное - воду мы всё-таки нашли. Остальное - брызги на челе индифферентного к желаниям сапиенсов Мироздания.
 Напились. Наплескались. Задумались. Наверх с рюкзаками подниматься как бы в планах не фигурирует. Снова переть на себе воду на целые сутки? Увольте великодушно. Остаётся "схомячить" снаряжение по каким-нибудь щелям и уже налегке заковыриваться навстречу неведомым горизонтам. Пастушеский домик мы отбрасываем сразу: не хочется даже проверять, действительно ли он заброшен, или всё-таки обитаем. Там, где западный край яйлы широкой чашей загибается вверх, под чем-то вечнозелёным, очень напоминающим подстриженные вкривь-вкось кипарисы, видны пустующие загоны для овец. "Овечий" склон отделён от дороги добротным забором из колючки, за забором - вздыбленное скалами бесчинство, взобраться по которому без помощи рук крайне проблематично. Чем вам не швейцарский банк?.. Чтобы не тягаться с водой наверх, припрятываем бутылки в складках рельефа. Лезем.
 Не знаю, как оно идёт у Лёшика и Тахира, но мне каждое спотыкание раскалённой отвёрткой вонзается в поясницу. Ведь под ногами хуже не бывает: сокрытые травой известняковые гребни и похожие на акульи пасти каверны. Пристроив багаж за заслоняющим оазис массивным останцем, мы вручаем быстроходному Тахиру штурмовой рюкзачок и пытаемся вернуться так же, как пришли. Только для того, чтобы убедиться - фигушки - со сменой ракурса это дорога в один конец, и тот уже ”был наверх”. Придётся скалошлёпать по новой, выцеливая брешь в ощетинившемся ограждении. Оказавшись у указателя "Tahtali - 4km" бобёр, наконец, вдохнул свободнее. Выписывая смягчённую в углах букву "Z", дорога почти сразу ринулась на подъём, но очень скоро превратилась в узкую, хорошенько нахоженную тропу. Тут снова появлялись деревья, да какие! Если можжевельник - то на семь стволов и каждый из них в обхват, если ливанский кедр - широкоугольного объектива от него до самой смерти от голода не отвесть. Кураж и неистовая мощь растений, вот так, запросто обживающих голый камень, не просто поражали, они наполняли преклонением каждую клеточку тела. Давненько я столько рослой флоры взапой не фотографировал!
 Рельеф тем временем вернулся к предобеденному состоянию с лёгким уклоном в сторону уныло-серого известняка. Сопряжённые скальными поясами ямы-котловины разверзались то слева, то справа. В некоторых чернели обломки былых кострищ и следы лагерей, впрочем, изумительно чистых: только каре из красиво напиленных стволов да каменные очаги. Никакого привычного по горному Крыму стекла и пластика! По ухабам нижнего плато Тахтали мы ещё смогли передвигаться в темпе аллегро, но теперь медленно и неуклонно сползали к... (а лучше будет сказать "заползали в") адажио. Отсроченная на двенадцать часов перспектива подниматься здесь с рюкзаками не то, чтобы сильно пугала, но заставляла вслух радоваться, что "сегодня это не у меня". Стилизованные атмосферными ненастьями деревья продолжали расшатывать многострадальную крышу: бело-серые, ободранные до самой сердцевины верхушки; шикарные плюмажи "околоземных" ветвей; стволы, влёгкую способные соперничать толщиной с бедрами Антея, способного удержать на плечах Землю... Это был уже второй за сегодня лес, которых я до сих пор в жизни не видел.
Разорённый кордон - перепутанные, безвольно обвисшие петли колючки с обломками перелаза-лестницы вроде той, по которой мы проникали в гранатовый сад - в последний раз окружает нас молчаливыми хвойными стражами и, наконец, выплёвывает на простор. Справа - сплющенные воздушной перспективой, но от этого ничуть не менее прекрасные известняковые частоколы, вкривь и вкось декорированные "трупами" и просто "калеками" кедров наиболее скалолазных пород. Впереди - ещё один непродолжительный взлёт склона. Слева... ГМ... А слева, дорогие друзья, собственно, Тахтали, до невидимой вершины которого нам, чтобы мало не показалось, предстоит "поднимать" ещё метров шестьсот пятьдесят. Это если, блин, не все семьсот. Выстроенный на выветренной плите тур из камней приковал взгляд и отправил вверх по косогору к ещё большей поляне, на этот раз с кострищем и одиноким кедром, величественным, как монумент всему Живому. Совсем неподалёку от него, на чем-то напоминающей нерестилище “Чужих” россыпи валунов, восстанавливали дыхание трое иноземцев с городскими рюкзачками, добросердечная беседа с которыми свелась к пинг-понгу из шести "Hi!".
 Вздергивающийся прямо в небо склон Тахтали был проштрихован по диагонали более жёлтой ленточкой из камней. Полоска была столь тонка, начиналась ниоткуда, чтобы тут же исчезнуть в никуда, что я не сразу сообразил, что это и есть наша заветная тропа. Стартовала она где-то за перегибом склона слева, возвращаться туда показалось лишним. Выбрав перпендикуляр к заветной цели, мы потянулись вверх. По упругим подушкам сухой травы. По беззвучным ручейкам почти белой, похожей на манную крупу пыли. По заставляющим быстро-быстро перебирать ногами осыпям осадочных обломков размером в кулак, покрытых слоящимися струпьями, совсем как почечные камни - оксалаты. Сюрпрайз, сюрпрайз: по фактуре и наклону поверхности “настоящая тропа” мало чем отличалась от сокращёнки, которую мы только что натоптали! Я почему-то вспомнил нижнюю, самую "гуманную" часть Холодного кулуара: из-за постоянного уклона там было весьма утомительно стоять на одном месте. Тахир, похоже, чувствовал то же самое, а потому "глотал" высоту всё быстрей и яростней, заставляя нас с Лёшиком умываться уже сбился которой по счёту трудовой испариной.
Всё еще не успевшие подписаться на подъём дядьки казались сверху мальчиками-с-пальчиками, а могучий кедр - метёлкой густого кустарника. Расстояние до них сейчас было примерно таким же, сколько виделось до очередного перегиба склона, подносившего подсознанию фантомную уверенность, что именно это уже и есть верхнее плато Тахтали.Камни под ногами теперь покоились толстой пористой галетой:  она хрустела, крошилась, а иногда и обваливалась, сползая по склону, заставляя терять равновесие, отшатываться, чтобы автоматически нагнувшись, вцепиться левой рукой в камень, а когда и в куртину чертополоха, невеликое число которых полностью компенсировалось длиной желтых полупрозрачных колючек. Взмаргивая при порывах ветра крахмально-белым, впереди, прямо на тропе покачивалось что-то круглое, ярко-красное. Тахир уже топтался у этого странного "маяка", прицеливаясь в него из фотоаппарата. О-бал-деть: на метровой ости колючки качался раскрашенный нитро-эмалью шар диаметром с не вмеру уродившийся грейпфрут. На соседней - точно такой же, но ослепительно белый. Ай да турки! Вот, что значит художественный подход к маркировке.
Сердце забилось в опасной близости от инфаркта: уж больно эти два "шарика" смахивали на перевёрнутый вверх тормашками мэрцишор - переросток. Как будто из иссушенной солнцем турецкой осени дохнуло внезапно наступившей молдавской весной... Nostalgie… А тропа всё упорней ползла вверх, огибая овражки несуществующих ручьёв, россыпи плоских камней, похожих на семейства брачующихся черепах, острые выступы материковых пород, рождающих мысли то ли о форштевне самого Летучего Голландца, то ли о глубоких морщинах на щеках его бессменного капитана Дэви Джонса. Мы постепенно перестали обращать внимание на жару: всё оно было захвачено выбором оптимального пути по качающейся на все галсы каменной скатерти. Фактически, это уже можно было считать верхним плато Тахтали: впереди, слева и справа распростёрлась сложная система колоссальных конических воронок. Будто бесчисленная армада муравьиных львов стремилась покорить этот недружелюбный мир.
Тропа озадачено помедлила на краю одной из воронок, потыкалась влево вправо, сделала жменю неуверенных шажков вниз и диффундировала в поверхность. За пересекающим наискось Верхнее плато оврагом просматривалось её продолжение, а может, уже и совсем иная, альтернативная путеводная нить. Ориентиров вокруг и так практически не виделось, а спустившись в самую низину, мы могли угадывать направление исключительно по облакам: та ещё кофейная гуща. Кто говорил, что GPS на Ликийском пути - просто ненужная игрушка, обладал врождённым чувством направления, или... исследовал какой-то иной фрагмент трека. В этом мы лишний раз убедимся примерно через час с небольшим, когда начнём примерно в этом же самом районе спускаться вниз. А пока, несколько раз уцепившись руками и побуксовав по осыпи, мы снова стояли на ленте из утрамбованных, но местами всё ещё качающихся булыжников размером от детского кулачка до крупного коровьего черепа.
 На временно обретённой горизонтали обнаружился внушительный тур, а рядом - тесная чёрная щель, ну очень смахивающая на провал карстовой пещеры. Жаль, что такие загадочные лазы доступны только страдающим анорексией спелео-котейкам. Теперь всё было просто и очевидно: за низким хребтом да над коническим курганом громоздился трёхэтажный куб из серебристого стекла и бетона. Тропа, впрочем, мешкала: стягивая священным шафранным шнуром горло вершину Тахтали, всё сильнее бугрилась рыже-белым ракушечником, уползая по спирали на юго-запад. На автопилоте зыркнув за спину, я замер на полшага, окаменев, словно муха, обрызганная лаком для волос сильной фиксации (Было в детстве и такое развлечение. Позже, повысив уровень знаний и профессиональную квалификацию, мы “клеили” назойливых перепончатокрылых двухкомпонентной эпоксидкой) Под ногами бугрилось и ширилось Верхнее плато Тахтали. Сверху оно одновременно напоминало поражённую оспой лысину великана, эпицентр коврового бомбометания и безрадостное наследие артели очень старательных, но крайне неудачливых золотоискателей Клондайка.
 Спинным мозгом ощущая заветный финиш, мы непроизвольно прибавляем шаг. Наверху от души смеялись, попискивали фото-мыльницами, звенели посудой и упруго хлопали то ли полошащимися на ветру флагами, то ли изрядно отсыревшими палатками. На вмурованных в скалу швеллерах была растянута ярко-оранжевая защитная сетка из широких пластиковых лент. Ты только подумай, какая забота о поднимающихся! Выписав ещё один сектор восходящей спирали, тропа ткнулась лбом в "тротуар" из наборной плитки. В оконтуривающем горный островок цивилизации ограждении - матово поблёскивающих витых тросах - имелась защёлкнутая на карабины калитка, но вниманием нашим безраздельно завладела выпуклая наклонная площадка, под которой, собственно, и была оборудована оранжевая "ловчая" сеть. Тельце взалкало взмыть в небо! Не то, чтобы я ревностный фанат парапланеризма, но какой вменяемый организм может устоять от соблазна хоть мысленно, но низринуться на трепещущем ветром нейлоновом крыле с двух с половиной тысяч метров?
Трое ребят, почему-то обутых в тяжёлые треккинговые ботинки, "ставили на крыло" четвёртого. Налетавший с юго-юго-востока порывистый ветер сминал параплан, как рука Штирлица, вдруг передумавшего отправлять письмо на родину в швейцарском ресторанчике "Какой-то-там-Лыжник". Перспективы перед летуном разворачивались воистину срывающие черепицу с макушки: сморщившееся разновысокими складками Пространство красивой экспонентой опадало к ровнёхонькой белой тесьме пляжа Чиралы, чтобы, прикоснувшись самым краешком Средиземного моря, вновь взвиться на семьсот с лишним метров горы Мусы - Моисея.  Не крымские масштабы картины мешали осознать, принять и поверить, что куда-то туда, за затянутый плотной сизой дымкой горизонт, в ближайшие пару дней нас будет заманивать неразличимая отсюда маркировка Ликийского Пути. Горной, холмистой и средиземноморской Турции вокруг было много. Безумно много. Тахтали тем временем продолжал расправляться с ай-петринскими стереотипами. Столики кафе были на месте. Лавочки коробейников (в престижной реинкарнации ухоженных бутиков…) также были на месте. Даже скрипящий ведущими колёсами фуникулёр - и тот был на месте. Подсознание еще смогло бы простить, что обрыв к морю оказался не южный, а восточный, но то, что до синего-пресинего моря топорщилосьеще несколько параллельных хребтов - это уже определённо был перебор!
 По огромной смотровой площадке праздно слонялись счастливые семейства и сексуально озабоченные влюблённые парочки. Чуть дальше к северу выстроились гнутыми белыми спинками шеренги загорательных лежаков. Справа за ними краснели зонтиками выстроенные буквой "Г" кафе, объединённые в самом углу буквы общим мангалом. С этого ракурса здание канатной дороги выглядело куда более дружелюбным: оттуда, где мы поднимались, просматривалась лишь глухая бледно-голубая стена. Не сговариваясь, мы потрусили в направлении кафе: изжевать каких-нибудь жарено-белковых калорий сейчас хотелось даже больше, чем ледяного до ломки зубов пива. Тем не менее, пиво мы всё-таки заказали первым. Ну естественно ТРИ бокала! Ужель вы смели на секунду предположить, что после незаурядного набора высоты Алексей сумеет столь низко пасть, чтобы отказаться в пользу айрана от золотых пузырьков не только снаружи, но и внутри испотевшего до самых костей организма?!! Ну, за Тахтали! При всём новоявленном рекорде в 2600 метров над уровнем моря я оказался наиболее приземлённым среди моих товарищей. В молодости Тахир хаживал и более “возвышенные“ перевалы на Кавказе, а Лёшик так вовсе забирался за 4000+ метров во время экскурсии к знаменитому телескопу "Мауна Кеа" на далёких Гавайях.
 Невесомый ветерок налетал с юго-востока, балуя райской прохладой, мягко резонируя с ощущениями стекающего вниз по пищеводу светлого пивасика. Тахир с Лёшиком заказали "безотказные" чикен-кебабы. "Чикен" на деревянных шпажках, как я убедился, что в Камбодже, что в Замбии отличается исключительно талантом повара в овладении навыками замешивания локализованных соусов. Пришлось "психануть" на странноватую сосиску из мелко нарубленного фарша, которая на проверку оказалась не толще мизинца, при утроенной цене самой развесистой сардельки “Pegas” отечественного производства. Даже еще не подцепив на вилку первый кусок, я уже знал, что уйду отсюда впроголодь. А вот салат из свежих овощей после четырех дней чистых "консервов" пошёл на ура. Закусили, допили, охнули, встали, почапали вдоль периметра в поиске новых ракурсов и ошеломляющих панорам. Верхнее плато Тахтали сверху казалось донышком сильно помятой алюминиевой миски, забытой на огне с остатками перловки: разбегающиеся по нелинейным траекториям волны, покрытые каштаново-рыже-белёсой шагренью издолбанного воздушной и водной эрозией камня. Безжизненное поле манило и отталкивало одновременно. Мне оно виделось кусочком далёкой планеты, вдоволь не прогулявшись по которой астронавт рисковал свести на нет всё удовольствие от межзвёздного перелёта. Тахир, наоборот, сетовал на полное отсутствие зелени, в очередной раз давая себе зарок впредь не забираться выше двух километров.
Будка парапланеристов вышибала дух ценниками "перелётов": чуть ли не треть стоимости удовольствия метнуться от Кишинёва до Анталии и обратно!!! При настолько кошерных оборотах средств каждые полгода новое крыло прикупать получится. Нафиг-нафиг! Двигаясь по часовой стрелке, мы осмотрели (безбрежные в прямом смысле…) просторы материковой Турции, и потихоньку подобрались к северо-восточному углу ограждения. Здесь меня ошеломил очередной АХ! - всё, обретенное “непосильным трудом” за четыре дня, трёхмерной картой каменело, что называется, у самых кончиков наших пальцев. Известняковые волны карровых полей. Почти чёрные обрывки кедровых и можжевеловых зарослей. Опасными уклонами ускользающие навстречу Яйла-Куздере рёбра Тахтали.  Полускрытый сосновыми и скальными массивами каньон реки Гёйнюк. Почти схлопнувшиеся ладошки хребтов, меж которыми мы так долго и самоотверженно откапывали забравшуюся под камни воду. Выглядящий сплошной стеной drop и противостоящий ему безымянный массив, в глубоком понижении которого мы самой первой походной ночью высмотрели зарево ночной Анталии. Не будь так "утрамбована" пыльная дымка, пожалуй, мы и сегодня смогли бы рассмотреть у горизонта красавицу - Анталию. Всё-таки на Тахтали следует забираться весной и только весной”: пусть чуть холоднее и всё по снегу, зато атмосфера прозрачнее огранённого в Швейцарии австралийского алмаза…
Чаще всего на восток засматривается Тахир. Только для него Кемер, Чамьюва и Чиралы были больше, чем просто набор мелких букв на топографической карте. Мне побережье показалось куда менее обжитым, чем в Крыму: “очаги культуры” встречались значительно реже, подпиравшие нитку береговой магистрали лесистые хребты по “опушенности" смело тянули на сибирского кота в сравнении с побитым лишаём канадским сфинксом. И как только великомудрые преемники янычар умудрялись уберечь всё это великолепие при тотальном отсутствии егерей и специально обученного лесничества?!! Тахир продолжать моросить экзотическими названиями античных поселений. Лёшик гвоздил фотоаппаратом направо и налево, одним только искромётным энтузиазмом заставляя меня поступать аналогично. Парапланеристы, запустившие в небеса уже второго "кецалькоатля", отнюдь не собирались останавливаться на достигнутом. Не сезон: кафе продолжали сиротеть полупустыми, выгодно отличаясь от шумного и чумазого курултая на Ай-Петри. Я чувствовал, как медленно и неизбежно продолжаю влюбляться в Турцию. Принять бы ещё другой-третий пивасик, да завалиться понежиться на лежак... этак, примерно, до заката.
- Кто ж тебе, собако, позволит?!!
 Рысью вверх по закрученным в квадратную трубу ступенькам - у лифтов очередь, но как можно отказать себе в удовольствии приблизиться на десяток метров к облакам - с перерывом на покупку “подарочных” магнитиков на холодильник. Забавно: слово "фуникулёр" по-турецки пишется точняк как по-албански: Teleferic. С удовольствием проехался бы вниз-вверх... Скока-скока? Не, за такую цену - без всякого удовольствия! Не поеду. Поднимаясь по коротким маршам лестницы, Лёша жалуется, что непривычно тяжело ходится вверх без треккинговых палок. Я с ним полностью согласен: приученному организму кажется, что эта ступенчатая бетонная “гора” до самого ужина не закончится. ВАУ! Нет, мало. Ещё раз - ВАУ! Оно того стоило: теперь ничто не заслоняет всех 360-и градусов окоёма и ты поневоле становишься парящим в восходящих потоках грифом. Или сухим листиком, сорванным тайфуном с вершины древнего янда. А? Что такое янд? Вы еще не читали "Договор на равных" Кит Ломер? Тогда мы идём к Вам! “Паломников” на плоской крыше - почему-то хочется назвать ее асотеей* - оказывается значительно больше, чем на грунте. Даже крючконосая бабушка-инвалид в коляске присутствует. Внимательно изучаем бинокуляры на вертлюгах, находим табличку "1 минута - 5 лир" и теряем к ним всякий интерес. Лучше ещё немного Тахира послушаем: у него просто выдающийся диапазон знаний древнегреческих “артефактов” побережья.
* Асотея - самая важная и замечательная часть асиенды - мексиканского дома. Полом ее служит крыша, а потолком - сапфировая сфера неба.
 Отстегнув увесистые карабины ограждения из тросов, меняем плотно пригнанные друг к другу плиты на угловатый беспорядок тропы. Отдыхающие провожают нас долгими удивлёнными взглядами. После устойчивых плиток и пива спуск требует полнейшей концентрации: каждый второй булыжник считает своим долгом если не опрокинуться, то хотя бы качнуться на направленном к центру земли острие или плоскости. Вот уж где воссияли функционалом треккинговые “костыли”: “четвероногим” здесь двигаться куда эффективней. Незаметно миновав знакомое место отдыха у провально-кошачьей трещины, мы выписали ещё одну вынужденную полу-петлю, притормозили и начали чесать репы. Дальше вниз дороги не было. Маловразумительное уплощение ковыляло куда-то на север, параллельным яйле курсом, но следовать ему не возникло даже минимального желания. Прямо по курсу перекачанным культуристом бугрился глубокий увал, усеянный крупными и мелкими каменными обломками. Сразу за ним красовался неслабый взгорок с седловиной перевала, поросшего сухими, но достаточно развесистыми колючками. Туда тоже не особо хотелось, но всё, что мы видели впереди, по-любому было лучше парадигмы "Нормальных Героев", согласно строгим канонам “Айболита-66” предпочитающим “обход”.
 Всё, что могло качаться - качалось, что могло ехать - ехало, что могло катиться - катилось. Чуть ли не до колен клубясь пылью, мы сверзились левым бортом оврага, прострочили короткий штрих по тальвегу, чтобы стремительным домкратом взобраться на седловину и обнаружить... ещё одну необъятную карстовую воронку! ЁПРСТ. При всей её очевидной удобности, "самодельная" сетка горизонталей через 3 угловых секунды, подаренных миру милостью божьей NGA - это вам не 100-метровая топографическая карта. Особенностей микрорельефа от них, хоть об Тахтали себя убей, не дождёшься. Придерживаясь одной рукой за острые углы и прочие перипетии склона, мы нацелились траверсировать воронку против часовой стрелки: так казалось ближе. Только сейчас я почувствовал, насколько устал: суставы ныли, ноги хотелось ставить, не сгибая колен, имитируя второй комплект треккинговых "ходулек". Но ты поди, походи этакой раскорячиной по безбрежной груде разновеликой щебёнки. Продолжение не имеющей начала тропы уже было совсем рядом. Оно звало, манило, обещая неземное наслаждение устойчивостью. За границей воронки тропа резко забирала вниз: пока ещё не финишная прямая, но определённо её первое “приближение”.
 Выкрашенный нитро-эмалью красно-белый "мэрцишор" чуть покачивался в рваных порывах ветра. Раскалённый воздух дрожал, рождая зыбкие миражи, растушёвывая ветви кедров, казавшихся отсюда засохшими и успевшими почернеть архипелагами прошлогоднего мха. Не знаю почему, но мне вдруг привиделась концовка "Пикника на обочине". Тахтали вдруг стал похож на спуск в карьер, хранящий Золотой шар. Под ногами хрустели камни, курилась невесомая светлая пыль. Не хватало только экскаватора, перекрученных чёрных сосулек, да ещё кого-нибудь, согласного пожелать "счастья всем, даром" и никого не отпустить обиженным. Вниз бежалось всё быстрее и быстрее. Перспектива текла, менялась. Отороченная по периметру бахромой кедров, плоскость плато уже стала загибать свои края кверху, как морщинистая ручища Кинг-Конга, изготовившегося ухватить поперёк фюзеляжа назойливый истребитель. Трава и камень затеяли резаться в поддавки. Какое-то время с крупным счётом побеждавший камень измельчал, а потом и вовсе стал медленно отступать, одновременно переходя к партизанской войне: забираясь всё глубже в бурьян, отвлекая внимание от окружающего величия, заставляя сосредоточенно всматриваться под ноги...
 Что удивительно, вниз мы спустились отнюдь не тем же путём, которым “делали” Тахтали. Я вообще не узнавал то, что нас окружало. Единственный знакомец - одиноко проживающий кедр - казал могучую крону из-за гребня, похожего на нижнюю челюсть ископаемого мегалодона. Длинные пряди травы - чуть не сказал ковыля - полегли то ли от ветра, то ли устав от прочих "ужасов высокогорья". Кажется, я забыл доложить, что мы снова промахнулись мимо тропы? Ну, такое вот суровое життя... Уже обойдя обрывки колючки и обломки лестницы, но всё ещё не приступив к спуску, Тахир принялся ворчать, что это мы из-за лени не вытащили наверх рюкзаки. Может, он был прав. Может - нет. Но меня лично ничуть не напрягала перспектива целых двух - закатного и утреннего - дефиле по замечательному уголку дикой природы. Я продолжал целиться объективом направо и налево, отставая всё сильнее и сильнее. Окончательно стихли хрусткие шаги Тахира и Лёшика, оставляя бархатное гудение завитков коры, пиу-канье невидимых пичуг, затеявших мафиозную разборку, а может и горячий секс под эгидой внушительного можжевельника, далёкий вой бездомной собаки… Старый пень проводил меня подозрительным взглядом трещин в форме кошачьих зрачков. Особо низкая коварная ветка отсыпала за шиворот полновесную жменьку пыльных иголок. С завистью осмотрев уютную котловину с кострищем, я припустил вдогонку ушмыгнувшим в складки местности напарникам.
Затерянный в каменном шторме прямоугольный "патч" кукурузного поля и двускатная крыша пастушьего домика выглядели покорившимся безудержной воле волн Ноевым ковчегом. Виток рождённой из ниоткуда торной дороги полуобхватывал склон вздувшимся рубцом от казацкой нагайки. Хвала строителям, уложившим ее без вреда для великанов, прикоснуться к которым эквивалентно слиянию с Вечностью… Соломинки труб и дюралевые пеналы бетонных корыт были главными ориентирами - мы двигались траверсом, оставляя их немного правее, чтобы лишний раз не терять высоту. Без финального "наверха" к рюкзакам, конечно, не обошлось: никто не обещал, что будет легко. Мархуром прыгая по скалящимся из травы пирамидальным останцам, Тахир первым низринулся вниз. Лёшик заботливо "начислил" мне увесистый рюкзак (размятая спина уже почти не болела, но "бережёного Бог...", всё такое) и мы, посильно сокращая расстояние, спустились к родникам почти одновременно с Тахиром, успевшим к этому времени метнуться кабанчиком за припрятанными в трещинах скал ПЭТ-ами.
К чести сообщества следует отметить, что даже гружёные водой на сутки, мы всё ещё посматривали в сторону "бездорожного" сократа к верхнему витку дороги, и только успевшее окончательно укатиться за перевал солнце сумело развеять по ветру наш фотографический пыл. Продефилировав мимо "семиствольного" можжевельника в третий раз, мы выжали финальную стометровку и вывалили заплечный табор прямо на обочину. Честь, хвала и торжественный "Аллах Акбар" строителям магистрали за обширный технологический карман на верхнем витке серпантина: места на нём хватило и палатке, и "карго", и растянутой на утоптанном грунте пластиковой скатёрке праздничного стола. Чтобы никому не пыхтеть в нос бензином, я сшевелился с примусом к подпорной стене из бутового камня, устроив из него временный "очаг" и поварское "кресло". Изрядная расчленённость архитектуры - я узнаю об этом только через два дня, когда опять станет ветренно - ещё сыграет со мной злую шутку, захватив себе "на память" китайскую, но проверенную в дальних странствиях зажигалку "Zippo" с крылатым драконом. Если найдёте - уж не побрезгуйте.
 Вечер не обошёлся и без разочарований: под завязку заряженный солнышком литий-ионовый "Brunton Sustain", с честью справившийся с зарядкой аккумуляторов для моего верного D200, со всеми своими шестью ампер-часами "ниасилил" кормёжку "Энержайзера" для аккумуляторов формата АА, привезённого Лёшиком из далёкой Торонтщины. В принципе, этого как-бы и следовало ожидать от безумного гаджета с пятисантиметровым вентилятором на борту, способного за четверть часа (!!!) запихать в каждый из четырех пальчиков по 2 ампер-часа. Ток заряда по 12-и вольтам, при 48 ваттах на нагрузке сами осилите посчитать, или подсказать? Правильно, 4 ампера. А "Sustain" по паспорту больше 3.5 ампер по 12 вольтам обеспечивать не подписывался. Но "пачпорт" этот я уже только в Турции, после форс-мажора от корки до корки изучил... Так что дюжину алкалайновых батареек, которые я чисто на всякий случай взял про запас для GPS, можно смело считать актом прозорливости со стороны "дующего на воду" Бла-ародного Дона.
Расплескав по кружкам заслуженный аперитив - по унции десятилетнего "Сюрпризного" - мы погрузили ложки в наваристый украинский борщ, исполненный на базе говяжьего молдавского языка в желе. Кто хоть раз в жизни его (молдавский язык…) пробовал, согласится, что ни одна Незалежная "яловичина тушкована" с ним и рядом на пастбище не валялась. Очарованный пастельно-фиолетовым сиянием, тлеющим над двуглавым гребешком Tekvova на северо-западе, я опять уцепился за штатив с фотоаппаратом. Каким бы продолжительным и богатым на свершения ни получился сегодняшний день, "сбивать прицел" привычек нельзя, да. Танцуя с бубном в треугольнике выдержка-ISO-диафрагма, Бла-ародный Дон чувствовал, как по спине шепчутся тоненькие ручейки влаги: Тахтали, набравший за день полную грудь зноя, теперь выдыхал горячий воздух обратно, так что и этой ночью применения трёхсезонного спальника не предвиделось…
День
седьмой
|
